Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
Важно чувствовать свои способности, важно сравнивать свои достижения — с результатами других или собственными, вчерашними. Мотивация к познанию нового — это инстинкт. Он есть изначально. Школьнику интересно новое. Да, условия в школе или семье могут быть тяжелыми — но у нормального ребенка запас прочности больше, чем у космического корабля. Дети отзывчивы. Их легко увлечь. Они чувствуют наше уважительное отношение, нашу заинтересованность, и обмануть их невозможно. Математика прекрасна сама по себе — как стихи или музыка, питающие душу. Да что я всё о математике! Мне смешно, когда горе-преподаватели английского говорят, что «не смогли разбудить в ученике мотивацию». Ведь английский — не способ получить еще одну пятерку, а универсальный язык, на котором общается мир. Есть ли хоть один ребенок, который не хотел бы путешествовать? Увидеть Европу, Индию, Африку — и везде общаться свободно. И чувствовать себя не жителем Малых Тютюшей или Чертанова, а гражданином планеты Земля.
А гуманитарные предметы? Они увлекательны сами по себе, и задача репетитора — вот это чувство увлеченности ученику вернуть.
Самое типичное, с чем ко мне ученик приходит, — «история с нуля». И это в десятом-одиннадцатом классе. Никогда такого не бывает с математикой или русским. Ну не может быть у выпускника русский — на нуле! А история — может.
Почему — отлично знаю.
Школьная история — это такое инопланетное чудище о ста главах, с непонятным строением тела.
Математика, русский, литература, даже физика с химией вполне себе наши, земные, а история — это «даты, цифры и фамилии, которых не запомнишь, да и вообще — зачем она нужна?» При этом спроси у ребенка: «А на какой ты улице живешь, как называется? А какие места в городе любишь? А кому там памятник стоит? А какие фильмы любишь, песни, какие книги?» — ведь ответит!
И, получив ответ, ты рассказываешь: «Ну вот, живешь на улице матроса Железняка, а знаешь, почему так называется? Смотри — был такой мужик, очень на расправу скорый, вроде как матрос…– И начинаешь рассказ, первую свою гайку кидаешь, как Сталкер в кино. — А где бывать любишь? А, на Чистых прудах? А почему так называется место, знаешь? А не удивлялся, почему вроде как «пруды», а пруд один всего? И где там Покровские ворота? И почему трамвай «Аннушка» именно там ходит, хотя действие книги Булгакова происходит на Патриаршем пруду?» — И вот так можно продолжать бесконечно.
История везде — она вокруг нас. Всё самое дико интересное — это история. История матроса Железняка — и история про привидение из театра имени Пушкина. Это наша общая, русская история. И мы, в Москве, можем как-то её не замечать, не выделять из общего моря рекламы, афиш, машин, — а вот жители Великого Новгорода, например, ежедневно идут на работу через детинец, кремль то есть, и крестятся на Софию, один из первейших каменных соборов на Руси, и у них вообще не разделена история и жизнь, они живут в истории. Да и мы на самом деле живем так же, нужно только осознать это.
И вот ребенок слушает тебя, открыв рот, и удивляется: «Ой, а нам этого всего не рассказывают».
И ты начинаешь с ним заниматься, структурируешь интерес и знания, и, как вареньем, поливаешь это всё интересностями: про соляную добычу в средневековье, что соль дороже золота была, про иностранные войска наемные в Москве и Заставное кольцо. И через пару месяцев ребенок бежит гулять по Москве и начинает видеть то, что видишь ты — шведских воинов в районе Бауманки, татарских сборщиков налогов на Ордынке, — и хочет знать ещё больше. А главное — на возникающие вопросы хочет ответить уже сам.
Благо, технологии двадцать первого века дают ему потрясающие инструменты для поиска ответов.
И даже хорошо, если приходит ученик «с нуля» — он учится мыслить, и если ему объяснить, что предмет — это лишь структура, а наполнение очень даже интересное, он сам будет работать и в итоге получит отличные знания по предмету — а главное, огромный интерес к истории.
Михаил Андреевич Корнеев, репетитор-историк. Вот так мы и работаем — математики, филологи, историки. Возвращаем подростку интерес к жизни и вкус к познанию мира. Учим верить в себя и достигать поставленных целей. А будут нас вспоминать или нет — это, в общем-то, неважно.
У меня есть один-единственный особый способ. Я знаю, что могу оказывать на ученика магнетическое воздействие — своей манерой говорить, перепадами интонаций, нагнетанием и разряжением обстановки, да, в общем, черт его знает чем :– ) Харизмой, так скажем. Они смотрят на меня, как на небожителя, и сами начинают хотеть стать лучше. И вот когда это желание появляется, они и выходят на новые ступеньки понимания. Этим начинается, этим и заканчивается моя методика. При этом я не говорю ученику всякие ободряющие банальности типа «Ты можешь», а стараюсь иногда обсуждать с ним какие-то нематематические, близкие ему темы, чтобы он почувствовал себя в чем-то на одной ступеньке со мной или даже выше. Это самое главное. Вот когда в школе работал — ходил со своим классом в футбол играть с соседней школой. Девочки толпой шли за нас болеть, а тамошние пацаны считали меня «их физруком». В итоге — большая часть моего класса поступила в МГУ со вступительной математикой. Конечно, это не репетиторский пример, но модель поведения та же: снизойди до него, и он поднимется до тебя.
Игорь Вячеславович Яковлев, репетитор по математике и физике. Мы все разные. Наверное, дорогие читатели, вы уже поняли — не носим мы в кармане «философского камня»! Нет волшебного слова, которое действует всегда, везде, для каждого репетитора и каждого ученика. И если ограничиться слепым и бездумных копированием чужих приемов — из рукава, как в сказке, вместо лебедей полетят обглоданные кости. Потому что, как заметил когда-то Лао-цзы, — «Слово, которое можно сказать, не есть настоящее слово». Потому что главное словами не выскажешь. А где оно, главное? — Ищите! А я стараюсь помочь вам, как могу, — своими неточными, ненастоящими, но наводящими на мысль и заставляющими думать словами.
Я использовал на уроках математики только одно литературное произведение.
(Рассказывается медленно, выразительно и с большими паузами.)
Россия. Ночь. Метёт метель. Пацаны играют в снежки. Звон разбитого стекла. Хриплый грубый мат. Все удирают.
Мальчик бежит и думает:
«Ну к чему всё это? Эти снежки, разбитые стёкла, это хулиганство? Сидел бы сейчас дома в тепле и читал книжку моего любимого писателя Эрнеста Хемингуэя, думал бы о смысле жизни…»
Куба. Гавана. Жаркий день. Палит солнце. Эрнест Хемингуэй покачивается в плетёном кресле, раскуривая сигару, и думает:
«Ну к чему всё это? Эта Куба, эти сигары, этот коммунизм и морской закат? Сидел бы сейчас в Париже с моим другом Андре Моруа, пили бы аперитив в обществе прелестных куртизанок, рассуждали о смысле жизни…»
Франция. Париж. Мягкий вечер. Андре Моруа сидит на диване в обществе двух прелестных куртизанок, потягивает аперитив и думает:
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
